Про книжку "Братья Стругацкие"
Mar. 18th, 2012 05:24 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
slovosferaПишу вот о книжке Володихина и Прашкевича. Она по-настоящему мне понравилась. Я даже удивился, что книжка, являющая собой прежде всего литературную биографию, оказалась столь увлекательной. И фразы вроде "появилось множество причастных, деепричастных оборотов, сложноподчиненных конструкций, заметно увеличилась длина предложения" не режут глаз, а читаются на одном дыхании. Наверно, потому что по делу.
Я сам бы мог написать много больше - но формат есть формат, очень многим приходится жертвовать и еще писать так, чтобы те, кто не совсем в теме, все же поняли, про что книга.
Здесь выложу фрагмент черновика своей рецензии. Замечания принимаются (но не обязательно учитываются)
Почему Стругацкие превратились в культурный феномен, существующий уже почти полвека, причем последние два десятка лет - без подпитки новыми произведениями? Это выглядит даже немного странно - ведь, если говорить о литературном мастерстве, да еще в контексте мировой фантастики, то Стругацкие предстанут этакими Кулибиными, изобретавшими уже известное до них или переносившими отработанные в мировой литературе приемы на советскую почву. Опытный читатель заметит в их творчестве отзвуки Хэмингуэя, Кафки, англо-американской фантастики, классической и современной японской прозы - но много ли в брежневском СССР было таких опытных? Между тем, эта, порой ненамеренная, демонстрация приемов, очень многим открыла путь к западной прозе - такие читатели, еще не зная тех же Кафку или Гессе, уже знали, как их надо читать. Больше того, в каком-то смысле проза Стругацких была предтечей более поздних постмодернистских текстов, создававшихся уже в поле "большой литературы".
Читатели Стругацких попадались на три крючка: коммунизм, абсурд и безнадежность. Эта триада присутствует в разных пропорциях во всем их творчестве почти с самого начала, она прочно связана логически и прямо отражает действительность "эры Брежнева". Связка такая - коммунистический идеал (не идеология!) входил в душу советского человека с самых юных лет. Все знали, что живут в самой лучшей, самой передовой стране, которая ближе всех подошла к светлому будущему - коммунизму, а коммунизм неизбежен, потому что наукой доказано: он есть высшая стадия развития человеческого общества, венец прогресса. Прогресс, в осбенности технический, наблюдался воочию - с 1950 по 1970 мир изменился значительно больше, чем за последующие 30 лет. Абсурд повседневности, связанный прежде всего с преобладанием административно-командных методов управления, с постоянными и нелепыми ограничениями пространства свободы, также наблюдался воочию, и борьба с ним порой казалась совершенно безнадежной. Но главная причина безнадежности вырастала, как ни странно, из самой идеи коммунизма. Если это светлое будущее - то что дальше? Если это - финал, значит - остановка прогресса, застой? "Все будет так, исхода нет"? И застой-то, особенно с середины 70-х, тоже наблюдался воочию. И плох он был не отличавшей его "стабильностью", а тем. что стал эпохой крушения идеалов, точнее, крушения юношеской максималистской убежденности, что прогресс и коммунизм - это одно и то же, что прогресс - это обязательно хорошо, что человечество развивается по восходящей, от темного прошлого к светлому будущему, и наука этому только способствует, что человек вообще может знать, как жить надо, как прийти к счастью и научить этому других. В некотором смысле все творчество Стругацких - движение по дороге разочарований, путь, который прошли многие "шестидесятники". Зло оказалось не в темноте, невежестве или социальном устройстве, а в самом человеке, злом отягощенным, оказалось обротной стороной добра. Новые поколения с самого начала хотели странного и уходили за неведомыми поводырями. Нравственные координаты плыли. И будущее было темно.
Авторы сосредотачиваются именно на идейной стороне творчества Стругацких, обнаруживая ключ к их творчеству в "Улитке на склоне". Ключ этот - в недостижимости воображаемого будущего, в пугающем и вечном разрыве этого воображаемого будущего как с реальностью, так и с тем будущим, которое осуществляется. В "Улитке" архетипами будущего (в данном случае - тем, что осуществляется) и настоящего являются соответственно Лес и Управление. Подобные архетипы лекго обнаруживаются и во многих других книгах, начиная с "Трудно быть богом" и "Попытки к бегству". Будущее у Стругацких всегда обманчиво, ускользающе и непостижимо - с настоящим оно сопрягается только через катастрофу, буквальную, как в "Обитаемом острове", который, по существу, есть история о провале в прошлое, или духовную - как в "Трудно быть богом". Всякий раз попытка прорваться к воображаемому будущему - с самыми благими намерениями - оканчивается ничем. Будущее ускользает, и единственный путь к нму лежит через ад, где царствует абсурд, смерть и мир словно вывернут наизанку...
Я сам бы мог написать много больше - но формат есть формат, очень многим приходится жертвовать и еще писать так, чтобы те, кто не совсем в теме, все же поняли, про что книга.
Здесь выложу фрагмент черновика своей рецензии. Замечания принимаются (но не обязательно учитываются)
Почему Стругацкие превратились в культурный феномен, существующий уже почти полвека, причем последние два десятка лет - без подпитки новыми произведениями? Это выглядит даже немного странно - ведь, если говорить о литературном мастерстве, да еще в контексте мировой фантастики, то Стругацкие предстанут этакими Кулибиными, изобретавшими уже известное до них или переносившими отработанные в мировой литературе приемы на советскую почву. Опытный читатель заметит в их творчестве отзвуки Хэмингуэя, Кафки, англо-американской фантастики, классической и современной японской прозы - но много ли в брежневском СССР было таких опытных? Между тем, эта, порой ненамеренная, демонстрация приемов, очень многим открыла путь к западной прозе - такие читатели, еще не зная тех же Кафку или Гессе, уже знали, как их надо читать. Больше того, в каком-то смысле проза Стругацких была предтечей более поздних постмодернистских текстов, создававшихся уже в поле "большой литературы".
Читатели Стругацких попадались на три крючка: коммунизм, абсурд и безнадежность. Эта триада присутствует в разных пропорциях во всем их творчестве почти с самого начала, она прочно связана логически и прямо отражает действительность "эры Брежнева". Связка такая - коммунистический идеал (не идеология!) входил в душу советского человека с самых юных лет. Все знали, что живут в самой лучшей, самой передовой стране, которая ближе всех подошла к светлому будущему - коммунизму, а коммунизм неизбежен, потому что наукой доказано: он есть высшая стадия развития человеческого общества, венец прогресса. Прогресс, в осбенности технический, наблюдался воочию - с 1950 по 1970 мир изменился значительно больше, чем за последующие 30 лет. Абсурд повседневности, связанный прежде всего с преобладанием административно-командных методов управления, с постоянными и нелепыми ограничениями пространства свободы, также наблюдался воочию, и борьба с ним порой казалась совершенно безнадежной. Но главная причина безнадежности вырастала, как ни странно, из самой идеи коммунизма. Если это светлое будущее - то что дальше? Если это - финал, значит - остановка прогресса, застой? "Все будет так, исхода нет"? И застой-то, особенно с середины 70-х, тоже наблюдался воочию. И плох он был не отличавшей его "стабильностью", а тем. что стал эпохой крушения идеалов, точнее, крушения юношеской максималистской убежденности, что прогресс и коммунизм - это одно и то же, что прогресс - это обязательно хорошо, что человечество развивается по восходящей, от темного прошлого к светлому будущему, и наука этому только способствует, что человек вообще может знать, как жить надо, как прийти к счастью и научить этому других. В некотором смысле все творчество Стругацких - движение по дороге разочарований, путь, который прошли многие "шестидесятники". Зло оказалось не в темноте, невежестве или социальном устройстве, а в самом человеке, злом отягощенным, оказалось обротной стороной добра. Новые поколения с самого начала хотели странного и уходили за неведомыми поводырями. Нравственные координаты плыли. И будущее было темно.
Авторы сосредотачиваются именно на идейной стороне творчества Стругацких, обнаруживая ключ к их творчеству в "Улитке на склоне". Ключ этот - в недостижимости воображаемого будущего, в пугающем и вечном разрыве этого воображаемого будущего как с реальностью, так и с тем будущим, которое осуществляется. В "Улитке" архетипами будущего (в данном случае - тем, что осуществляется) и настоящего являются соответственно Лес и Управление. Подобные архетипы лекго обнаруживаются и во многих других книгах, начиная с "Трудно быть богом" и "Попытки к бегству". Будущее у Стругацких всегда обманчиво, ускользающе и непостижимо - с настоящим оно сопрягается только через катастрофу, буквальную, как в "Обитаемом острове", который, по существу, есть история о провале в прошлое, или духовную - как в "Трудно быть богом". Всякий раз попытка прорваться к воображаемому будущему - с самыми благими намерениями - оканчивается ничем. Будущее ускользает, и единственный путь к нму лежит через ад, где царствует абсурд, смерть и мир словно вывернут наизанку...
